Общество гурманов: [сборник] - Джеймс Блэйлок

и с грохотом обрушившейся на берег. Гребцы переждали пенный вал и, как только наступило кратковременное затишье, налегли изо всех сил на весла, стремясь выйти в открытый океан: шесть напряженных силуэтов в вечерних сумерках. Финн различал темное пятно гробов, уложенных друг на друга посередине лодки, которую едва не выбросило на берег, когда ее подхватил гребень следующей волны.

Лодка то взлетала вверх на валах, то проваливалась между ними; гребцы отчаянно пытались преодолеть полосу прибоя и выйти на глубину, где было не так опасно. В море мерцали огни стоящего на якоре парохода, над волнами растекался дым из трубы. Несмотря на холодный дождь и налетающий на утесы ветер, Финн оставался на своем посту еще около получаса, глядя на всполохи молний в тучах на горизонте. Наконец пароход снялся с якоря и его огни исчезли в спустившемся мраке. Видимо, он взял курс на север, в поисках ближайшей тихой гавани, а не на юг, к Ла-Маншу, что в такой шторм могло означать верную гибель.

Темные воды океана залили пляж, затопив пещеру. Финн встал и почувствовал, что не только продрог и вымок, но и чертовски голоден. Он подумал о мясном пироге и пудинге, оставшихся в корзине на кухне, и о куче сухих дров у очага. Однако еда и огонь, сказал он себе, могут немного подождать, и двинулся через лес в Бродстейрс.

ГЛАВА 9

СКЕЛЕТ В ШКАФУ

На востоке за окном номера в отеле «Альбион» сверкали молнии, на мгновение высвечивая на фоне неба деревья, чьи ветви метались на морском ветру; вспышки молний перемежались мраком и раскатами грома. Когда гром стихал, становились слышны рокот дождя, грохот прибоя под утесами и завывания ветра. Номер освещался только весело пылающим в очаге поленом, рядом ожидали своей очереди другие, сложенные пирамидкой на подставке.

— Люблю шторм, — сказала Элис в паузе между раскатами грома, — но неприятно думать о том, что Финн возвращается в Мористое ночью один, особенно после этих мрачных событий в пещере.

— Ему эта прогулка в удовольствие, — возразил Лэнгдон. — Уже не помню, когда шторм перестал быть для меня приключением и превратился скорее в неудобство, но в какой-то момент это произошло. К счастью, до Мористого совсем недалеко. На самом деле парнишка, должно быть, уже в доме, переоделся в сухое и развел огонь. Не стоит о нем волноваться. Тем более что он уверен, что контрабандисты закончили свои дела и отплыли.

— Необычные контрабандисты. Кому могут понадобиться мертвецы?

— Студентам они пригодятся для изучения анатомии. Всегда существует спрос на мертвецов. Насколько я помню, когда я изучал анатомию в Эдинбурге, труп обходился в недельное жалованье, но если разбросать — то есть когда несколько студентов режут одно тело вместе, — то получается не так уж дорого, к тому же это всегда шанс чему-то научиться, если остальные хорошо знают предмет.

— Разбросать! Что за чудовищное выражение. И часто ты разбрасывал?

— Никогда особенно не увлекался анатомией, — заверил жену Сент-Ив, помотав для убедительности головой, словно предвосхищая ее недоверие. — Живые существа интереснее мертвых, включая человеческих существ, и потом, я никогда не собирался заниматься медициной. Однако, возвращаясь к твоему вопросу о мертвецах: на них много не заработаешь, никак не хватит на полную шлюпку людей и пароход, ждущий в море на якоре. Финн рассказал кое-что любопытное: мрачная, малопонятная история, прямо мороз по коже.

— Я как-нибудь выдержу, — сказала Элис. — Если бы я не переоделась в пижаму, сама спустилась бы его послушать. Хочу знать все подробности. Тем более, что сразу вспоминается дядюшка.

— Ну раз так, пожалуйста: Финн говорит, что услышал шевеление в одном из гробов, и вскрыл крышку. Короче говоря, он боится, что покойник на самом деле не вполне мертв: он будто вздыхал и что-то бормотал.

— В самом деле? Покойник пробормотал что-нибудь внятное?

— Финн говорит, что нет. Вполне возможно, просто из легких выходили остатки воздуха или это были мышечные спазмы. Контрабандисты забрали гробы, так что с практической точки зрения тайны больше нет, а все следы в пещере смыло приливом. А почему это напоминает тебе о дядюшке?

— Я уже рассказывала тебе, что он впал в немилость у родственников.

— Скелет в шкафу, ты говорила. Скелет тоже бормотал?

— Пришлось подвязать ему рот бечевкой, чтобы замолчал. По большей части он был метафорическим скелетом. Но как-то раз я подслушала, как мать с отцом говорили о дяде. Я подслушивала тайком, не к моей чести будь сказано. К сожалению, у меня была такая привычка — подслушивать.

— По мне, так недостойный повод для сожаления. И что же ты подслушала?

— Что-то о непристойных книгах.

— В смысле, развратных? Неприличные книги?

— Нет, хуже того. Они шептались, и мне не все удалось разобрать. Иллюстрации на пергаменте, сделанном из человеческой кожи, и подобное. Фотографии мертвецов. Волшебные лампы, в свете которых на страницах проступают невидимые письмена. У родственников жертв вымогали за это деньги, что и послужило причиной несчастий моего дядюшки. Его вместе с двумя сообщниками схватила полиция, их обвинили в вымогательстве. Всех приговорили к штрафам, но виселицы они избежали.

— Наверное, из-за этих книг и тому подобного он и держал комнаты на замке, как ты рассказывала.

— Наверняка отсюда и порка кузена Коллиера, и, возможно, его последующее изгнание из дома тоже. В общем, сам можешь представить: дядюшку Годфри арестовали, разразился скандал, но в нем оказались замешаны богатые люди, и все подробности дела тщательно замяли.

В наступившей тишине Элис слушала шум дождя, струившегося по оконным стеклам. От полена остались одни угли, и ей захотелось подложить в очаг дров, но, услышав ровное дыхание Лэнгдона, она закрыла глаза.

ГЛАВА 10

ТЕМНАЯ ДОРОГА

Коллиер Боннет сидел в одиночестве в трактире «Ласточка», глядя в окно на косые струи дождя, налетавшего с моря вместе с резкими порывами ветра. Ступени к Холодной бухте превратились в водопад, а по дороге несся поток воды, унося в океан разнообразный мусор. Иногда ветер стихал на секунду-другую, и влажный воздух доносил сквозь полуоткрытое окно запах гниющих морских водорослей и дохлой рыбы.

Боннет нетерпеливо ждал появления Элис и уже почти уверился, что она так и не появится — не столько из-за шторма, сколько потому, что поставила на нем крест, предоставив его своей вполне заслуженной участи. Он ее не винил. Он и сам давно поставил бы на себе крест, будь у него достаточно решимости затянуть на шее петлю,